Весной 1855 г. Александр II был полон решимости продолжать войну. Ближе к осени он убедился, что дальнейшие военные действия чисто теоретически могут привести если не к победе, то к почетной ничьей, но одновременно — и к коллапсу экономики.
170 лет назад, 16 октября 1853 г., конфликт между Османской империей и Россией перешел в горячую фазу. Султан Абдул-Меджид объявил России войну.
Перспективы очередной русско-турецкой войны в Петербурге оценивали весьма оптимистично — это был десятый конфликт между Россией и Турцией. В девяти предыдущих расклад был таким — одна победа Турции, одна ничья и семь (!) побед России. Так что основания для оптимизма имелись веские.
На шесть фронтов
Но уже в следующем году война обрела совсем другие контуры, став, по сути, «нулевой мировой». На стороне Турции в нее вступили Англия, Франция и непонятно зачем примкнувшая к ним Сардиния. Но даже если отбросить последнюю, всё равно выходило, что против России развернули военные действия государства, территориально занимавшие вместе со своими колониями чуть ли не треть планеты. Более того — Австрия, которая традиционно была союзницей России в русско-турецких конфликтах, на этот раз заявила о нейтралитете. Впрочем, в любой момент этот нейтралитет мог испариться. Иван Паскевич, командовавший русскими армиями в Дунайских княжествах, в феврале 1854 г. подал императору Николаю I записку: «Мы находимся в том положении, что теперь вся Европа против нас: Англия, Франция, Турция уже объявили войну; Австрия, можно сказать, на их стороне. Пруссия будет также вскоре увлечена. Никогда Россия не бывала ещё в таковых тяжких обстоятельствах…».
Тут надо добавить, что Австрия была не просто «на их стороне». Эта крупнейшая держава Центральной Европы в 1854 г. объявила мобилизацию, а глава австрийского Генштаба Генрих фон Гесс разрабатывал планы вторжения на территорию России. Собственно австрийские силы должны были составлять не менее 350 тыс. чел. в полевых войсках и 100 тыс. чел. во вспомогательных. Пруссия должна была предоставить 200 тыс. чел., а государства Германского Союза — ещё 100 тыс. чел. Кроме того, в войне против России предполагалось участие французского экспедиционного корпуса, увеличивающего силы, сосредоточенные на западных рубежах Российской империи, ещё на 300 тыс. чел.
В целом группировка войск должна была насчитывать более 1 миллиона (!) человек. И это только по самым скромным подсчётам. Дело в том, что Австрии удалось заручиться поддержкой Швеции, располагавшей сухопутной армией в 140 тыс. чел.
Воевать на два фронта — дело если не заведомо гиблое, то очень и очень тяжкое. Россия же в войне, которую французы называют Восточной, англичане — Русской, ну, а мы — Крымской, воевала не на два фронта, а на все пять. Крым, Балтика, Кавказ, Тихий океан, Белое море — вот где антирусская коалиция нанесла серию мощных ударов, каждый из которых в случае успеха мог привести к катастрофе.
При этом оставался ещё шестой фронт — западная сухопутная граница Российской империи длиной в полторы тысячи вёрст, на которой сосредоточились силы Австрии, Пруссии и Швеции, готовые начать вторжение. Именно там чуть ли не всю войну простояла полуторамиллионная отборная русская армия прикрытия, части которой так пригодились бы в осаждённом Севастополе…
«Без унижений»
В этом сюжете больше всего поражает то, что с чисто военной точки зрения Россия сумела выдержать такой чудовищный нажим. На Балтике, Белом море и Тихом океане нападения противника удалось отбить. На Кавказе русские войска вообще перешли в наступление и заняли одну из ключевых турецких крепостей региона — Карс. И даже Севастополь, вопреки расхожему мнению, не был сдан врагу. После 349 дней осады и штурмов русские войска отступили только из южной части города и были полны решимости драться дальше. А вот войска союзников явно утратили былой наступательный порыв:
Маршал Пелисье говорит, что он приказал потрогать русских во всех пунктах. Из позиции выбить их нет возможности; в данную минуту ничего поделать нельзя, и при движении вперёд можно только потерять много людей…
Именно поэтому Парижский мир 1856 г., официально закончивший эту войну, был так по-разному воспринят в Европе и в России. Во что о настроениях с «той стороны» говорил впоследствии французский историк Антонен Дебидур: «Не этих результатов ожидала Европа… Россия лишь казалась побеждённой. Сопротивляясь врагам, она покрыла себя славой и вышла из войны без унижений. Ее территориальные границы были почти сохранены. Короткий период, в течение которого она собиралась с силами, позволил ей вскоре возобновить своё движение вперёд».
А вот настроения русских, в частности военного географа Михаила Венюкова: «Большего унижения огромной первоклассной державе, ещё недавно распоряжавшейся судьбами Европы, сделать было нельзя».
Венюков, будучи современником событий, представлял то самое русское общество, о чувствах которого остроумно сказал историк Олег Айрапетов: «Воспитывалось поколение, настолько приученное к мысли о военной неуязвимости России, что оно окажется не в состоянии не назвать отступление поражением, а поражение — катастрофой».
Большое, как известно, видится на расстоянии, так что правы тут всё-таки историки. И, конечно же, император Александр II, которому отец, Николай I, умирая, говорил: «Сдаю тебе команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот…» Судя по всему, имелось в виду не столько военное состояние дел, которое было далеко не только от катастрофы, но и от поражения, сколько экономика страны.
Ситуация в ней в самом деле была не в порядке. Прямо по закону подлости именно в год начала войны Россию стали преследовать неурожаи. В 1851 г. в Европейских губерниях России хлеба было собрано 167 млн четвертей, в 1852 г. — 169 млн четвертей, а в 1853 г. — уже 137 млн. Но самым большим был недород 1855 г. — собрано всего лишь 88 млн четвертей — вдвое меньше, чем до войны! А ведь именно хлеб был основой экономики тогдашней России. Неудивительно, что недороды вкупе с непосредственными расходами на войну пробили в бюджете чудовищную дыру в 772 млн руб. Дефицит в три с половиной раза превышал сумму государственных доходов.
Ход пароходом
Весной 1855 г. Александр II, принявший «команду не в полном порядке», был полон решимости продолжать войну. Ближе к осени он убедился, что дальнейшие военные действия могут привести если не к победе, то к почётной ничьей, но одновременно — и к коллапсу экономики.
О шагах императора в политической сфере мы в общих чертах знаем со школьной скамьи. По части внешней политики — тот самый Парижский мир 1856 г., согласно которому Россия лишалась военного флота на Чёрном море. По части политики внутренней — курс на реформы и отмену крепостного права. А о шагах по части спасения и оздоровления экономики говорят редко. Между тем там есть на что посмотреть.
Был сделан любопытный шаг — в июле 1857 г. процент по вкладам в казённых кредитных учреждениях снизили с 4% до 3%. Итог — массовое изъятие средств из банков и вложение их в частную промышленность. Начался «учредительский бум», которому не очень-то помешал даже мировой финансовый кризис — если в 1857 г. учредили 15 новых компаний, то в 1858 г. — уже 43 с общим капиталом 63,4 млн руб.
Но самый интересный момент, фактически обнуливший «унизительный» Парижский мир, имел место ещё до подписания этого самого мира. В январе 1856 г. императору был представлен доклад, где отмечалось:
Было бы полезно учредить на Чёрном море в самых больших размерах частное пароходное общество на акциях, которое содержало бы сколь возможно большое количество самых больших пароходов, построенных с таким расчётом, чтобы, когда понадобится, правительство могло нанять или купить их для перевозки десанта и обращения в боевые суда.
Это были пристрелочные шаги к созданию акционерной компании РОПиТ — Русского общества пароходства и торговли. Александр II сделал его развитие приоритетным, объявив, что общество «состоит под Высочайшим Его Императорского Величества покровительством». В первый рейс пароходы РОПиТ ушли 21 мая 1857 г. Очень скоро РОПиТ стал крупнейшей пароходной компанией Черноморского бассейна, совершающей рейсы также в Адриатику и Средиземное море, что имело далеко идущие последствия. Частные капиталы начали вкладывать не только в само общество, но и в сопутствующие сферы. В частности, в добычу каменного угля и строительство железных дорог — чтобы было на чём и по чему возить к Чёрному морю коммерческие грузы. В России начался железнодорожный бум и промышленный переворот — уже к 1870-м гг. дефицит бюджета был покрыт с лихвой и открылись новые перспективы.
