Жизнь в Певеке — самом северном городе России.
Жизнь в Заполярье и похожа, и не похожа на ту, что ведут остальные россияне. Жители Певека уверены, что северную романтику города оценит не каждый, и уж точно не тот, кто приехал сюда временно. Ураганы здесь сменяют спокойную жизнь через день, а в гости друг к другу певекчане ходят по замёрзшей кромке океана. Специально для DV писатель Владимир Севриновский рассказал, как живёт город, из которого даже в 2000-е стремились уезжать любой ценой.
Ромашки, романтики и спасительный ящик водки
— Приготовиться к посадке!
За иллюминатором клубилась громада облаков, неизменная уже часа четыре. Тяжёлый Боинг плавно снижался. Сейчас он пронзит линию тумана и мы, наконец, увидим самый северный город России…
Внезапно под крыльями замелькали чёрные вешки, самолёт коснулся облака, затормозил и остановился. Мы прибыли в Певек.
Ещё в самолёте у прибывающих проверяют документы. Побережье Чукотки — одна большая погранзона. Чтобы сюда попасть, нужен пропуск. Благо, в Анадыре его делают без проблем. Красные посадочные огни, пульсируя, угасают, и взлётно-посадочная полоса становится неотличима и от моря, и от заснеженного берега, и от тусклого полярного неба. Только самолёт высится среди белизны — нелепый столичный гость на краю мира.
— У нас, в Певеке, жителей поменьше, чем в ином селе. Но у какой ещё деревни прямое авиасообщение с Москвой! — гордо говорит один из встречающих. Патриотов Чукотки, несмотря на суровость климата, хватает. Правда, сравнить северную жизнь с южной «деревенским» непросто — цены на билеты из Москвы в Певек почти в четыре раза выше, чем в Нью-Йорк, поэтому большинство выбирается на отдых лишь раз в два года, когда перелёт оплачивает предприятие.
Название города происходит от имени соседней сопки, которое переводится с чукотского как «вздутый» или «гнилой». По легенде, когда-то чукчи сражались здесь с пришлыми племенами, и некому было хоронить тела.
Романтики тоже трудностей не боятся. Скорее наоборот, с видимым удовольствием травят про них байки. Например, историю о приятеле, работавшем в балке на отшибе. В его кухню забрался белый медведь, да так и поселился среди припасов. И ждала бы певекчанина голодная смерть, если б не ящик водки под кроватью. Её он и пил две недели, пока не подоспели сменщики.
Старший по отстою
— В Певеке надо жить не временно, — уверен Владимир Ларионов, начальник местного центра обслуживания воздушного движения. — Иной прокантуется тут лет пятнадцать на панцирной кровати, не обустраиваясь и экономя на всём ради будущего. Заработает, вернётся на «материк», да и помрёт вскорости. Вся жизнь впустую, на чемоданах…
Как и в другие северные края, в Певек заносило немало ярких образованных людей. Одни попадали сюда добровольно, как первый глава Чаунского района Наум Пугачёв, сразу после высадки проведший партсобрание прямо на берегу, поскольку домов ещё не было. Другие — не очень. Как заключённые Чукотлага, добывавшие золото и уран. Говорят, здешние события легли в основу многих рассказов Шаламова, а сам Певек стал прототипом Посёлка из куваевской «Территории». Творческие традиции чтили тут и позже. Музыку в городе преподавали профессора Гнесинки, а после падения Советского Союза под школу искусств отдали бывшее здание райкома.
Впрочем, северная романтика до сих пор — с сильным советским привкусом. Это видно во всём: от характерных вывесок, бесплатной спортивной школы и уважительного обращения по имени-отчеству до полузабытой дружбы народов, когда преподавательница из Бурятии учит русских и чукчей играть на украинских цимбалах. Северный холод сберегает многое, и прошлое соседствует с настоящим, как величественные руины сталинских домов с новенькими многоэтажками, раскрашенными в яркие цвета при губернаторе Абрамовиче. Один из старожилов утверждает, что нашёл в развалинах кусок булки, которую не доел подростком тридцать лет назад.
Увы, не всё сохранилось так хорошо. В бурные девяностые Певек бил рекорды по сокращению населения. Закрылись оловянные рудники, вымерли почти все окружающие посёлки. Теперь в них встретишь только зайцев да евражек. Но оставались золотые прииски и порт — крупнейший на Чукотке.
Благодаря им город не только выжил, но и развивается. Образцово отремонтирован Пятый микрорайон, в следующем году планируют запустить первую в мире плавучую АЭС. Правда, для этого надо опередить китайцев.
По слухам, именно с такой целью в Певек снарядили караван грузовых судов в декабре, через месяц с лишним после обычного окончания навигации. Видеозаписи этого путешествия впечатляют. Каждые двенадцать часов в Восточно-Сибирском море наступало так называемое сжатие: лёд с жестяным скрипом наваливался на борт, громоздился на восемь метров вверх, до самой палубы. Ещё через половину суток приходило разрежение: покрытые содранной краской глыбы отступали, обнажая полоску воды. Тогда караван в темноте полярной ночи двигался вперёд. 7 января, в Рождество, моряки прибыли в Певек.
Большая часть новоявленных челюскинцев улетела в Москву, остальных город обеспечивает электричеством и едой.
— Жаль только, тарелочек сувенирных здесь не продают, — сокрушается Алексей, капитан большегруза «Синегорск». Вскоре он покинет судно до лета, назначив вместо себя помощника с красноречивым названием «старший по отстою».
Южак, великий и ужасный
Любопытные певекчане и матросы ходят друг к другу в гости по замёрзшей поверхности океана. Вольготному отстою мешает только ветер южак, налетающий несколько раз в месяц. В разгул стихий моряки задраивают люки и не выходят наружу. Порой ураган разогревает воздух с минус 30 до 0, и в декабре идёт дождь. Жители Певека определяют силу ветра по дыму из ТЭЦ — сердца всякого северного города. В штиль он поднимается высоко над бухтой и растекается по небу узкой полосой. Когда штормит, его наклон увеличивается.
Если же дым сразу отрывается от трубы, жди приключений — ураган то выдавит раму в квартире, то сдует снег, и пешеходам, чтобы удержаться на голом льду, придётся ползти за автобусом.
Каждый микрорайон Певека имеет особое здание-стену для защиты от ветра. Самое длинное прозвали в народе Китайской стеной, но даже оно не спасает. Впрочем, романтики готовы и к таким передрягам. Недаром сборник стихов местных поэтов дерзко называется «Северянин, выйдем на южак!», словно предлагая классику Серебряного века развлечение почище ананасов в шампанском.
— Летом южак неприятен. Пыль, песок… А зимой я его даже люблю. Он людей объединяет, как коммуналка, — смеётся Владимир Ларионов. — Всегда надо помочь, забрать кого-то, чтобы не пропал…
Бывший редактор российской версии «National Geographic» Александр Грек, тоже выходец из Певека, давно подбивает ведущих фотографов страны запечатлеть этот катаклизм, но воздушный Девятый вал ещё ждет своего Айвазовского.
Через день-другой ураган стихает, и в зимний Певек возвращается спокойная жизнь.
В условиях вечной мерзлоты трубы в землю не закопаешь, да и сами дома стоят на сваях. Короба узкие, порой даже опытные пешеходы делают неверный шаг — и оказываются по пояс в снегу. К счастью, магазины близко — их на первых этажах жилых домов великое множество, и всегда найдётся тот, что по соседству. Хлеб и продукты из порошкового молока здесь свои, остальное завозят с Большой земли. Цены на свежие овощи и фрукты доходят до 600−700 рублей — их доставляют самолётом.
Морские перевозки куда дешевле, поэтому на некоторые консервы и напитки цены ненамного выше московских. На Певек обещают распространить Владивостокскую зону свободного порта, так что кто знает, может, здесь появятся товары из соседней Аляски. Пока же только рыбаки из чукотского посёлка Рыткучи привозят дешёвую корюшку, пахнущую огурцами.
Несколько лет назад прорвало плотину, теперь из кранов льёт скользкая и пахучая опресненная жижа, из которой вкусный чай не сделаешь. Поэтому по льготным ценам продаются пятилитровки с питьевой водой. Но большинство горожан ждут бесплатную водовозку.
Она приходит в каждый район раз в неделю. Оранжево-алый гигант в клубах пара и потёках льда, с сердитыми глазами-фонарями, похож на мрачного водяного бога, к которому из подъездов стекаются паломники.
— Журналист? Снимай, снимай! Покажи начальству, как нам живётся! — азартно восклицает бабушка со связкой пластиковых баклажек. Но увидев, как я ищу красивый ракурс, быстро разочаровывается:
— Так ты — творческий? Экая жалость!
Панк и священник
С афиш кинотеатра хмурится герой голливудского боевика, но сеансы вечно откладываются — зрителей мало, билетёрша советует приходить с друзьями. Зато на встречах с интересными людьми в библиотеке и музее случается аншлаг. В крохотной церкви читает проповеди благообразный отец Евгений. Его брат Вячеслав по прозвищу «Ивка» играет арктический панк в отвязной группе «Нулевая позиция», давно перебравшейся в Москву. На обложках альбомов рядом с белым медведем в косухе красуется предупреждающий штамп: «Внимание: нормативная лексика». Интеллигентные певекские панки принципиально не матерятся в песнях. Они скорее склонны к философствованию. На стене мёртвого дома — разноцветный череп с ирокезом и надпись: «Истины нет, всё позволено». А рядом — «Лишь утратив все до конца, ты обретаешь свободу».
Смысл этих изречений понимаешь перед городским музеем. Сюда из заброшенных посёлков свезли статуи и монументы. Лобастый Ильич мирно соседствует с обмотанным колючей проволокой памятником жертвам ГУЛАГа. Они занесены глубоким снегом, и ни к одному, ни к другому не видно следов.
Чирикают завезённые в трюмах и чудом выжившие воробьи. Каркают гигантские вороны. Хозяин выводит на прогулку озябшую таксу. Они идут мимо бурого памятника Ленину и синего шамана с бубном, мимо руин и детских площадок. Крохотный город на берегу Северного Ледовитого океана кажется таким же невероятным, как короткошёрстная собачка в царстве белых медведей. Но он живёт! И наперекор всему развивается, а его невозможность только добавляет ему обаяния и странной, зыбкой красоты, которую не встретишь в тёплых краях.
Еще больше интересного о природе
